“Постойте, — сказал он, садясь к столу. — Я давно хотел спросить у вас одну вещь.
Он глядел ей прямо в ласковые, хотя и испуганные глаза.
— Пожалуйста, спросите.
— Вот, — сказал он и написал начальные буквы: к, в, м, о: э, н, м, б, з, л, э, н, и, т? Буквы эти значили "когда вы мне ответили: этого не может быть, значило ли это, что никогда, или тогда?"
Не было никакой вероятности, что она могла понять эту сложную фразу.
Она взглянула на него серьезно, потом оперла нахмуренный лоб на руку и стала читать ...
— Я поняла, — сказала она, покраснев.
— Какое это слово? — сказал он, указывая на н, которым означалось слово никогда.
— Это слово значит никогда, — сказала она, — но это неправда!
Он быстро стер написанное, подал ей мел и встал.
Она написала: т, я, н, м, и, о.
... Он вдруг просиял: он понял. Это значило: "тогда я не могла иначе ответить"” (Толстой, 1952, с. 421—411).
—
Иллюстрация порождения значений контекстом совместной жизнедеятельности диады — эпизод из “Анны Карениной”, в котором Китти и Левин объясняются в любви посредством начальных букв слов.
Этот пример, кочующий из одной психологической книги в другую, не был бы столь убедителен, будь он чисто литературным. Однако эпизод, как указывает Л.С.Выготский, использовавший его для иллюстрации свойств внутренней речи, был заимствован Толстым из своей биографии: именно таким образом он объяснялся в любви своей будущей жене (Выготский, 1934, с. 294—295). Более того, нам знаком подобный способ коммуникации и по личному опыту: время от времени, начиная с пятилетнего возраста, дочь автора начинала “в порядке эксперимента” общаться с помощью начальных букв слов, например: “СВ?” (“Сколько времени?”). При этом, как правило, было сравнительно несложно понять, о чем идет речь, именно благодаря тому, что четко очерченный контекст ограничивал и в известном смысле определял диапазон возможных высказываний.
Для нас этот пример важен, поскольку он демонстрирует тот факт, что единство смыслообразующего контекста способно придавать статус однозначно понимаемых значений даже таким потенциально многозначным знакам как начальные буквы слов. Однако понимание на уровне значений возможно здесь только для двоих; больше никому этот язык недоступен, поскольку предельно узкой является порождающая этот язык социальная общность.
